Читая данную цитату из книги Эдварда Николае Люттвака «Возвышение Китая наперекор логики стратегии» спустя почти десять лет после ее выхода и анализируя все события, минувшие за эти годы, неволей начинаешь понимать, чем именно она является, а именно – предупреждением.

Предостережением для Пекина.

Но, впрочем, тема нашего сегодняшнего разговора куда интереснее конспирологии или же сокрытых смыслов. Она невероятно глубока и обширна, и, пожалуй, в перспективе окажет влияние на всю мировую историю.

Как вы уже наверняка догадались, речь пойдет о падении Китая.

Безусловно, в данный момент подобные слова кажутся опрометчиво громкими: из-за закрытости КНР от внешнего мира, тщательно контролируемой цензуры и немалому пропагандистскому лобби во множестве стран, многие коренные изменения, которые уже коснулись китайской экономики и социальной жизни, пока что остаются незаметными для российского информационного пространства.

Безусловно, немалую роль в этой «завесе тайны» играют и такие факторы, как отсутствие в нашей стране качественной китаистики, так и неприкрытая симпатия по отношению к Пекину, который чрезвычайно часто преподносится отечественному читателю как «новая, более совершенная версия СССР».

На фоне происходящих событий, безусловно, важно отметить, что Китай падает с пьедестала сверхдержавы не исключительно по причине некомпетентности и амбициозности собственного руководства. Отнюдь, КНР терпит поражение в глобальной стратегической игре, которую Пекин развязал против США – стартовал, но не смог победить.

Ниже вашему вниманию будет представлена поэтапная стратегия обрушения китайской экономической экспансии, реализуемая Вашингтоном и его союзниками на протяжении последних десяти лет.

Удар первый. Зарубежные инвестиции и пожар «арабской весны»

К сожалению, в Российской Федерации события, которые начались в не столь далеком 2011 году и были прозваны «арабской весной», практически не были серьезно проанализированы. Откровенно говоря, мы вообще мало что знаем о том, что именно в тот момент происходило в Африке и на Ближнем Востоке: для российского читателя история тех лет выражена одной лишь казнью Муаммара Каддафи да началом революции в Сирии.

Глубинные причины «арабской весны» от нас ускользают, и это большое упущение – ведь они напрямую связаны с КНР.

Итак, интересный вопрос – что общего между Башаром Асадом, Хосни Мубараком, Муаммаром Каддафи и Омаром аль-Баширом?

Ответ прост: деньги. Китайские деньги. Очень большие китайские деньги.

США нанесли первый удар по Пекину именно там, где он был уязвим больше всего – по колоссальным китайским инвестициям на другом конце земного шара. Это был по-своему грязный, но очень элегантный ход: КНР практически в одночасье лишилась огромных денег, репутация Китая была растоптана (чего только стоит отказ Правительства национального согласия в Ливии защищать объекты китайской инфраструктуры в стране и даже угрозы на счет ее сохранности, которые впоследствии были претворены в жизнь), а КПК оказалась в совершенно невыгодной стратегической обстановке. «Мягкая экспансия» Пекина была в буквальном смысле растоптана и сожжена группировками повстанцев и радикальных исламистов.


«Пожар революции» и общий хаос в регионе успешно стал распространяться и дальше, и его отголоски в той или иной мере бьют по Китаю и сейчас: под предлогом «контртеррористических действий» США давят на Пекин в Джибути и Судане, а в случайных стычках британских сил специальных операций и формирований боевиков уничтожаются объекты китайской инфраструктуры или же погибают граждане КНР.

На самом деле, точный объем китайских инвестиций в Африку и Ближний Восток фактически неизвестен. Безусловно, есть ряд общих цифр, однако, скажем, весьма проблематично найти полную статистику вложений Пекина в ту же Сирию. По всей видимости, в ходе «арабской весны» Китай лишился астрономической суммы денег – уже в 2012 году компартия стремительно изменила привычный политический курс «невмешательства» на агрессивную и напористую риторику, пытаясь остановить революционные процессы в Ливии, Сирии и Египте.

По некоторым данным от 2011 года, Китай неофициально поставил режиму Каддафи только оружия на $200 млн, а объем потерянных им в Ливии инвестиций официально составляет $18 млрд – и это не считая того, что ливийская нефть составляла 26 % от общего объема нефти, экспортируемой в Поднебесную. В тот год КНР даже угрожала отправкой боевых кораблей и десантных подразделений для поддержки режима Башара Асада, однако все же не решилась идти до конца – ведь Америка уже начала реализацию своей легендарной стратегии «сдерживания на грани войны» уже у берегов самого Китая.

Момент был упущен, и США приступили к реализации второго этапа своих планов.

Удар второй. «Сдерживание на грани войны» и проигрышная гонка вооружений

Естественно, закономерной реакцией Китая на события «арабской весны» было желание защитить свои инвестиции.

Но как это сделать?

Китайские ЧВК на тот момент не представляли достаточно активной силы. НОАК не была готова к крупномасштабным операциям в удалении от самого Китая (и не факт, что готова сейчас). Флот КНР, в свою очередь, также не был пригоден для операций за рубежом, и более того – он оказался широко востребован у родных берегов.

В российской прессе весьма скромно освещены события тех лет: мало кто из читателей знает про действия китайского «темного флота», а также о многочисленных инцидентах, связанных с ВМС США.

Несмотря на более-менее регулярное присутствие в районе Тайваня (как ни странно, «горячая фаза» противостояния Америки и Китая за остров началась еще в 90-е), Соединенные Штаты долгое время избегали открытых провокаций и вторжений в территориальные воды КНР. По всей видимости, до 2010 года западные политики пытались договориться с Пекином и обуздать его амбиции без применения силы, однако это, конечно же, не удалось.

Южно-Китайское море с 2012 года постепенно начало превращаться в полноценный театр боевых действий: американский флот начал стремительное наращивание присутствия в этом насыщенном конфликтами регионе, в то время как «мирные китайские рыбаки» топили пограничные суда Вьетнама и убивали индонезийских рыбаков. США в накале агрессии едва ли уступали Пекину: флотской спецназ брал на абордаж и арестовывал экипажи китайских траулеров, вдоль территориальных вод КНР начали на постоянной основе курсировать эсминцы УРО типа «Арли Берк» и патрульные самолеты «Посейдон».

Постепенно начался раскручиваться маховик милитаризации Сил самообороны Японии, а Тайвань начал реализацию первых программ перевооружения.


– Наян Чанда и Карл Хуус, «Новый национализм», издательство «Дальневосточное экономическое обозрение», 9 ноября 1995 года.

Китай попал в новую ловушку стратегии: игнорировать столь очевидный вызов со стороны моря Пекин просто не мог. Причины тому очевидны: во-первых, 80 % населения КНР сконцентрировано в мегаполисах прибрежных восточных территорий страны – и, соответственно, там же находится подавляющее большинство жизненно важных инфраструктурных объектов. Китай чрезвычайно зависим от морской торговли – на нее приходится по меньшей мере 60 % всей внешней торговли КНР, не говоря уже об импорте полезных ископаемых: угля и железной руды, доставляемых из Индонезии и Австралии.

И при всех этих переменных Китайская Народная Республика оказывалась под прицелом ВМС США, которые могли обрушить всю экономику КНР даже без применения оружия (а в случае применения такового было бы достаточно нескольких масштабных атак с применением крылатых ракет без ядерной БЧ).

Зачем США необходимо было так сильно накалять обстановку, буквально провоцируя КНР на тотальное перевооружение и активное военное строительство?

Естественно, это был совершенно классический подход истощения ресурсов противника. С 2011 по 2020 военный бюджет страны вырос в два раза (см. график) – и альтернативы тому Пекин не имел. Потребности КНР оказались просто колоссальными: необходимо было перевооружение авиации, ПВО, создание океанского флота, развитие космических программ, переоснащение подразделений быстрого реагирования, масштабное строительство военной инфраструктуры (в том числе за рубежом).

Объективные оценки военных аналитиков однозначно говорили о том, что военная мощь НОАК на начало 2010 года в целом соответствовала уровню 70-х годов прошлого века. Словом, Китай нуждался в создании целых отраслей военного производства и непомерных средствах для этого – Пекин попал в ловушку, но тогда еще едва ли осознавал это.


Конечно, многие возразят – ведь экономика КНР столь мощна, что едва ли замечает оборонные расходы даже столь колоссальных масштабов. Возмутятся – но будут неправы.

Темпы падения роста расходов Китая на перевооружение были зафиксированы еще в 2019 году, несмотря на нескромные аппетиты военных, и сейчас продолжают снижаться – а ведь НОАК совершенно далека от завершения планов модернизации. Ради развития ОПК Пекин был вынужден отказаться от реализации практически всех программ «мягкой экспансии», которая давала неплохие плоды в начале 2010-х годов, а также заимел исполинских размеров госдолг. Стремясь продемонстрировать миру свою военную силу, компартия буквально до буквы следовала стратегическому плану, разработанному в США.

Между тем реализация программы модернизации НОАК столкнулась с огромным количеством сложностей, которые едва ли можно исправить в короткие сроки. Несмотря на активную скупку военных технологий со всего постсоветского пространства, КНР не смогла достигнуть даже относительного паритета с тихоокеанскими силами США, не говоря о коалиции Японии, Австралии, Южной Кореи и Индии.

Китай столкнулся с тупиком в области развития боевой авиации, подводного флота. Весьма относительны его успехи и в строительстве катапультных авианосцев, а также готовности палубной авиации. Программы вооружений становятся все более сложными и дорогостоящими, но Китай не может догнать не только США, но даже Японию или же Южную Корею.

При всем этом стратегическая уязвимость густонаселенных прибрежных экономических центров осталась примерно на том же уровне, на каком она пребывала в 2012 году. Безусловно, КНР значительно усилила ПВО и ПРО приморских регионов, но и Америка постоянно увеличивала свой военный потенциал в Азии вместе с союзниками – прямо сейчас вблизи Китая находятся 17 надводных боевых кораблей различных стран, включая 2 атомных и один обычный авианосец, неназванное количество судов снабжения, неизвестное количество подводных лодок и самолетов базовой авиации.

Конечно, истощение экономических ресурсов КНР через удар по инвестиционным проектам и гонку вооружений было лишь первым подготовительным этапом по реализации стратегии США.

Требовался более мощный нокаутирующий удар – и Америка его нанесла.

Удар третий. Крушение китайской микроэлектроники

В последние дни многие читатели наверняка слышали любопытную версию столь отчаянного поведения Пекина, связанного с Тайванем. Многие говорят, что дело давно не в «объединении братского народа», а в причине более прозаичной – тайваньском производителе чипов TSMC, который является безусловным лидером мирового рынка.

Но мало кто задается резонным вопросом – а зачем Китаю с его собственным производством чипов мог понадобиться Тайвань?

Что случилось с КНР, раз компартия так интенсивно строчит жалобно-агрессивные заявления о «неминуемом присоединении острова», в которые, судя по всему, и сама не верит?

Когда Пекин начал в хоть сколько-нибудь полной мере осознавать масштаб проблем, с которыми он столкнулся благодаря действиям США, Китай активно начал искать точки давления на Запад. Ему требовались козыри для шантажа, и одной из таких кнопок стала китайская высокотехнологичная продукция.

В целом все смотрелось предельно логично – еще несколько лет назад Китай удовлетворял 30 % спроса на мировом рынке микроэлектроники. Это далеко от «лидирующих позиций», которые по непонятной причине приписывались КНР российской прессой, однако весьма существенная доля, без которой мировая экономика действительно могла оказаться под серьезным ударом.

В этом шантаже было прекрасно практически все, но был нюанс – да, Китай действительно самостоятельно производил чипы.

Но вот оборудование для их производства он не делал.

Что может быть важнее самой микроэлектроники?

Конечно, промышленные мощности для ее производства. Так уж сложилось, что литографическое оборудование производят лишь две страны в мире – Голландия (ASML), которая занимает 62 % рынка, и Япония (Canon и Nikon) – 38 %.

Литографическое оборудование – это то, что можно смело называть термином «rocket science», самыми передовыми технологиями человечества, по сравнению с которыми атомная бомба покажется игрушкой неразумного дикаря.

Самое передовое оборудование для фотолитографии производит упомянутая выше голландская ASML.


– из статьи издания The Economist.

И вот в 2018 году ASML после переговоров руководства компании с представителями властей США разрывает контракты с Китаем. КНР отказано не только в покупке новейшего оборудования для фотолитографии, но и в обслуживании старого, что также является критически важным моментом. Само собой, никто даже не говорит о Японии – позиция Canon и Nikon предельно ясна без лишних пояснений, тем более что только в Голландии делают степперы, поддерживающие травление элементов размером 7 и 5 нм в промышленном масштабе.

На фоне происходящего Пекин начинает усиливать милитаристскую риторику, которая по большей части была похожа на откровенную истерику – какой, собственно, и являлась.

Важнейший козырь КНР в одночасье утерян, а вместе с ним – все развитие отрасли производства современных чипов. Например, в 2014 году Китай реализовал микроэлектроники на 660 миллиардов долларов – она составляла 28,2 % всего экспорта страны. К настоящему времени продажи упали до 350 миллиардов и неуклонно снижаются, как и сама доля Китая на рынке – и это, замечу, в условиях дефицита чипов.

Причины этого в целом крайне просты.

Рынок чипов представляет из себя непрерывный прогресс техпроцесса: каждый год появляются новые версии всех востребованных архитектур, производство которых, соответственно, нуждается в постоянном и как минимум ежегодном обновлении. Китай лишился такой возможности – он может делать кристаллы исключительно уровня 2018 года, что, естественно, уже сейчас не актуально для большинства сегментов мирового рынка (к слову, именно с этим связано использование устаревших чипов в новых моделях китайских смартфонов – других у КНР просто нет и больше не будет).

Это отставание сократить невозможно ни при каком условии – для создания собственной фотолитографической промышленности нужны десятилетия (по оценкам, не менее 30 лет при наличии научно-технического развития уровня не меньше, скажем, Южной Кореи) колоссальных денежных вложений и интенсивной научной работы, и, несмотря на это, вы все равно получите заведомо устаревшее (в пределах 15–20 лет) оборудование.


Дабы не снижать давление, Америка начала наносить точечные удары по китайским высокотехнологичным компаниям.

Huawei лишилась доступа к передовым технологиям, а также европейского и американского рынков. ZTE просто исчезла – ее зависимость от внешних поставок была колоссальна. Под ударом оказались даже Xiaomi и знаменитый производитель дронов DJI. Параллельно с этим раскручивался маховик лишения лицензий – и внезапно обнаружилось, что без внешней научно-технической помощи и западных патентов китайская высокотехнологичная промышленность представляет собой довольно невзрачное зрелище.


За один год США навсегда подорвали одну из основных отраслей китайской экономики, разом уничтожив все надежды Пекина на то, что тот может стать техническим лидером мирового рынка.

И это был далеко не конец.

Удар четвертый. Разрыв с Австралией и энергетический кризис в Китае

Еще совсем недавно Австралия была одним из важнейших, старейших и надежнейших экономических партнеров КНР. Но в 2020 году все резко переменилось – и страны стали друг другу врагами.

В очередной раз хочется с сожалением констатировать отсутствие в России хоть немного углубленного освещения как мировой, так и отдельно китайской политики и происходящих в данной сфере событий.

После начала эпидемии коронавируса Пекин продемонстрировал всей планете «впечатляющий» уровень своей дипломатии. Под молот китайского порицания попали решительно все: и союзники, и противники, что, естественно, еще больше осложнило взаимодействие КНР с внешним миром. Но к случаю с Австралией следует присмотреться отдельно – ведь, в конце концов, он действительно особенный по степени влияния на шаткое положение Китая.

Начался конфликт в целом с довольно обыденной для 2020 года фразы премьер-министра Австралии Скотта Моррисона о том, что в эпидемии коронавируса виновен именно Китай. Пекин в лице главы дипломатической миссии в Канберре Ван Синина дал гневную отповедь, и все могло бы на этом и кончиться, но…

Как было сказано выше, страны длительный срок были надежными партнерами – причем настолько, что КНР стала воспринимать Австралию в качестве своей вотчины. Следом за дипломатическим скандалом разгорелся скандал политический – Китай принялся оказывать персональное давление на австралийских чиновников, пытаясь наставить тех на «истинный путь партии». Это очень быстро всплыло наружу, и тогда Пекин принял решение наказать Канберру экономически – в ход пошли санкции.

Удар по Австралии должен был привести к катастрофе – особенно при учете ее зависимости от экспорта в Китай, но этого не случилось. Канберра с легкостью разорвала отношения с Пекином… и не потерпела при этом практически никаких экономических убытков.


– из интервью с казначеем Австралии Джошем Фриденбергом.

Несмотря на разрыв с главным экономическим партнером и неустойчивое положение мировой экономики в период эпидемии, Австралия не только не потерпела убытков, но и даже увеличила свою прибыль от внешней торговли (на 3,27 млрд долларов). Например, экспорт угля в Китай упал на 33 млн тонн, однако поставки в другие страны выросли на 30,8 млн тонн. Производители ячменя переориентировались на рынок Саудовской Аравии, а виноделы – на потребителей из Гонконга.

Одним словом, пока Пекин отчаянно пытался демонстрировать влияние и силу, Австралия получила новые рынки сбыта. Партия была сыграна, и отнюдь не в пользу Китая, который лишился своего поставщика угля и высококачественной железной руды.

Словом, КНР оказалась заложником своей силы – одной незначительной провокации оказалось достаточно, чтобы Пекин сломя голову кинулся рвать отношения с Австралией, которая был вознаграждена за данный конфликт, а в конечном итоге и вовсе стала одним из центральных участников антикитайского военного блока AUKUS.

Как было сказано в статье «Колосс на глиняных ногах: энергетический кризис в КНР как последствие крушения Китая», КНР чрезвычайно сильно зависит от угольной энергетики – уголь составляет более 70 % от всех потребляемых ресурсов в энергобалансе страны.

Еще весной 2021 года Китай начал испытывать проблемы со снабжением электроэнергией. В данный момент сложно в точности сказать, что именно стало толчком к энергетическому кризису – откровенно говоря, в КНР всегда хватало серьезных затруднений, связанных с данной отраслью, но они никогда не проявляли себя в подобных масштабах. Определенно, это связано в том числе с разрывом поставок из Австралии – несмотря на их относительно малую долю в энергетической промышленности Китая, они сыграли свою роковую роль…

В российской прессе чрезвычайно часто обсуждают успехи китайской экономики, но мало кто говорит об огромном количестве проблем, которые сотрясают нашего восточного соседа.

Никто не пишет о том, что именно КНР имеет самый большой в мире государственный долг в 300 % ВВП (в США – 125 %, в России 105 % с учётом долгов российских госкомпаний).

Мало кому известно, но население Китая имеет первое место в мире по банковским задолженностям среди населения. Около 600 миллионов человек живут за чертой бедности – их доход составляет менее 155 долларов в месяц, а рождаемость в стране ниже, чем в старых государствах Европы.

Не менее интересна история с интересующим нас углем – ведь восторженные речи о «самых больших объемах добычи в мире» затмевают глаза даже профессиональным китаистам.

Между тем угольная промышленность Китая при ближайшем рассмотрении демонстрирует нам не преимущество плановой системы управления, а полнейшую архаику, наплевательское отношение к людям и полную некомпетентность чиновников.

Несмотря на колоссальные объемы добычи, КНР имеет откровенно отвратительную логистику доставки угля в населенные районы страны: внутренние коммуникации, включая речные порты и железные дороги, постоянно перегружены и функционируют с перебоями. Заторы, пробки, задержки – это обыденность китайской энергетики. Более 26 тысяч (из 28 тысяч официально зарегистрированных) угольных шахт управляются малыми предприятиями, которые используют технику добычи, соответствующую технологиям конца XIX века. Только по официальной статистике в год погибает 6 тысяч китайских шахтеров – но, как считают эксперты, эта цифра занижена в несколько раз.

Управление Компартии столь «эффективно», что Пекин регулярно мечется из крайности в крайность: то пытаясь сократить добычу угля и его долю в энергетике, то наоборот – призывает страну к наращиванию добычи. И речь идет не только о заявлениях последних двух лет, но и о более ранних периодах, например, о кризисе 2015 года. Тогда некоторые провинции пережили локдаун, вызванный нехваткой электроэнергии – чиновники без какого-либо основания остановили работу ряда угольных ТЭЦ.

Помимо прочего, КНР всегда страдала от масштабных затоплений угольных шахт. Когда Пекин позволял СМИ страны публиковать честные и открытые новости, сообщения об авариях на шахтах были, в сущности, еженедельной обыденностью и отличались исключительно широтой размаха. Несмотря на то, что политика Компартии в отношении журналистики изменилась, масштабные происшествия скрыть все-таки невозможно – и 2021 год ознаменовался одной из подобных катастроф.

Шаньси – одна из трех «угольных» провинций Китая. В начале октября непрекращающийся дождь затопил более 60 угольных шахт региона, заморозил работу четырех рудников общей годовой производительностью 4,8 млн тонн. Помимо прочего, из-за этого же инцидента были остановлены работы по разработке еще 200 шахт. Стоит отметить, что это лишь официальная информация из пресс-конференции, проведенной властями провинции – учитывая характер закрытости КНР, масштабы затопления могут оказаться куда шире.

Плюс ко всему плохая логистика. Некомпетентное управление. Природные условия. Устаревшие технологии.

Была ли Австралия основной причиной энергетического кризиса в Китае?

Безусловно, нет. Но она стала той самой пресловутой соломинкой, ломающей хребет верблюда.

Сотни предприятий КНР закрыты, а тысячи стоят без работы. Пекин обещает (опять же, это официальное заявление) «блэкаут» до конца декабря, в то время как китайская экономика начинает трещать по швам. Выше мы приводили данные по продажам китайской высокотехнологичной продукции в размере 660 млрд долларов в 2014 году – а по состоянию же на 2021, согласно финансовым отчетам, весь общий (!) экспорт Китая составил лишь 593,62 млрд долларов.

КНР сталкивается с масштабными проблемами не только в сфере производства чипов, но и даже ширпотреба – например, гендиректор компании IKEA Джон Абрахамссон Ринг уже заявил о перебоях поставок продукции из Китая и спрогнозировал их падение и в 2022 году.

Несмотря на отчаянные попытки Пекина выжать хоть какой-то рост ВВП (в том числе при помощи изменений методик подсчета), экономическая ситуация в стране близка к краху.

Не менее примечательна неофициальная заморозка всех китайских проектов военных баз в Африке – судя по открытым данным, КНР так и не ввела в строй даже почти законченную ВМБ в Джибути, где по странной случайности увеличилась активность Африканского командования США.

Между тем в стране назревают и проблемы социального характера – китайцы все меньше довольны своим положением «расходного материала» Компартии, и в стране набирает популярность рабочее движение «Worker Lives Matter!». Пока что это лишь мягкая форма выражения недовольства населения, однако она быстро может принять неприятный оборот в случае еще большего ухудшения экономической ситуации.


Безусловно, пока что это не повод списывать Китай со счетов – инерция его былой экономической мощи не позволит стране в одночасье рухнуть в пропасть.

Несмотря на отчаянное положение, Пекин даже пытается оказывать давление на США, шантажируя Вашингтон вторжением на Тайвань (которое, естественно, КНР совершить не в состоянии хотя бы исключительно по причине своей военной слабости), но попытки тщетны – американцы вновь продемонстрировали высочайший уровень стратегического планирования и дипломатии.

Экономике Китая нанесен чудовищный урон, а амбиции страны нереализуемы из-за отсутствия средств, ресурсов и усиливающейся антикитайской военной коалиции.

Кажется, иногда политикам все-таки стоит прислушиваться к таинственным дружеским советам из книг американских специалистов по стратегии – как ни крути, чаще всего они оказываются актуальнее «мудрости четырех тысяч лет китайской истории».